Неточные совпадения
— Стар я, батюшка, чтобы лгать: седьмой
десяток живу! — сказал Плюшкин. Он, казалось, обиделся таким почти радостным восклицанием. Чичиков
заметил, что в самом деле неприлично подобное безучастие к чужому горю, и потому вздохнул тут же и сказал, что соболезнует.
Харламов, как будто хвастаясь, называл
десятки книг. Самгин лежал, курил, слушал и думал, что странностями обзаводятся люди пустые, ничтожные, для того, чтоб их
заметили, подали им милостину внимания.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, —
заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции
десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
«А что, говорит, не мне ведь одному платить-то надо, что же ты еще привез?» Я докладываю: с
десяток,
мол, еще наберется.
И сколько
десятков раз приходилось выскакивать им на чествование генералов! Мало ли их «проследует» за день на Тверскую через площадь! Многие генералы издали махали рукой часовому, что,
мол, не надо вызванивать, но были и любители, особенно офицеры, только что произведенные в генералы, которые тешили свое сердце и нарочно лишний раз проходили мимо гауптвахты, чтобы важно откозырять выстроившемуся караулу.
— Ты даже, — хорошо. Постой-ка, батюшка! Ты, вон тебе шестой
десяток, да на хорошеньких-то зеваешь, а ее мужу тридцать лет! тут без греха грех. — Да грех-то еще грехом, а то и сердечишко заговорит. От капризных-то мужей ведь умеют подбирать: тебе,
мол, милая, он не годится, ну, дескать, мне подай. Вы об этом подумали с нежной маменькой-то или нет, — а?
Вызываемые мальчики подходили к доске и должны были писать
мелом требуемые цифры и считать их как-то от правой руки к левой, повторяя: «Единицы,
десятки, сотни».
Привезет, бывало, тебе мужичок овса кулей
десяток или рогожи сот пять, ну, и свалишь, а за деньгами приходи,
мол, через неделю.
— Не хотите? — взвизгнула Анфиса Петровна, задыхаясь от злости. — Не хотите? Приехали, да и не хотите? В таком случае как же вы
смели обманывать нас? В таком случае как же вы
смели обещать ему, бежали с ним ночью, сами навязывались, ввели нас в недоумение, в расходы? Мой сын, может быть, благородную партию потерял из-за вас! Он, может быть,
десятки тысяч приданого потерял из-за вас!.. Нет-с! Вы заплатите, вы должны теперь заплатить; мы доказательства имеем; вы ночью бежали…
Даже самая кара их имеет свойство далеко не «планидное», ибо, настигая одних, она не
замечает, что тут же рядом стоят
десятки и сотни других, которых тоже не мешает подобрать и посадить на съезжую.
Почти каждый день приносили на имя Гордея Евстратыча
десятки писем, в которых неизвестные лица, превзошедшие своими несчастиями даже Иова, просили,
молили, требовали немедленной помощи.
Для этого нужно мне приехать в Петербург — шепнуть маклеру, что вот,
мол, хочу я продать тысяч на триста акций, «только,
мол, ради бога, это между нами, уж лучше я вам заплачу хороший куртаж, только молчите…» Потом другому и третьему шепнуть то же самое по секрету, и акции мгновенно падают на несколько
десятков рублей.
Никто, однако ж, не решался «выходить»; из говора толпы можно было узнать, что Федька уложил уже лоском целый
десяток противников; кого угодил под «сусалы» либо под «микитки», кого под «хряшки в бока», кому «из носу клюквенный квас пустил» [Термины кулачных бойцов. (Прим. автора.)] —
смел был добре на руку. Никто не решался подступиться. Присутствующие начинали уже переглядываться, как вдруг за толпой, окружавшей бойца, раздались неожиданно пронзительные женские крики...
«
Десяток мужиков равняется в общей сложности тончайшему аферисту-спекулятору и хитрейшему дипломату», —
заметил кто-то весьма справедливо.
По той же самой причине каждый из гостей хотя и целовался по нескольку
десятков раз с молодым, но никто не
замечал нахмуренного лица его.
— А ты этого не
замечай себе, Илюша! — посоветовал дед, беспокойно мигая глазами. — Ты так гляди, будто не твоё дело. Неправду разбирать — богу принадлежит, не нам! Мы не можем. А он всему меру знает!.. Я вот, видишь, жил-жил, глядел-глядел, — столько неправды видел — сосчитать невозможно! А правды не видал!.. Восьмой
десяток мне пошёл однако… И не может того быть, чтобы за такое большое время не было правды около меня на земле-то… А я не видал… не знаю её!..
В Струкову был, конечно, платонически и безнадежно, влюблен Вася, чего она не
замечала. Уже
десятки лет спустя я ее встретил в Москве, где она жила после смерти своего мужа Свободина (Козиенко), умершего на сцене Александрийского театра в 1892 году. От него у нее был сын Миша Свободин, талантливый молодой поэт, московский студент, застрелившийся неожиданно для всех. Я его встречал по ночам в игорных залах Художественного кружка. Он втянулся в игру, и, как говорили, проигрыш был причиной его гибели.
Нужно одурять себя водкой, картами, сплетнями, надо подличать, ханжить или
десятки лет чертить и чертить, чтобы не
замечать всего ужаса, который прячется в этих домах.
— Нет-с, это совсем не так странно, как может показаться с первого взгляда. Во-первых, вам предстоит публичный и — не могу скрыть — очень и очень скандальный процесс. При открытых дверях-с. Во-вторых, вы, конечно, без труда согласитесь понять, что пожертвовать
десятками тысяч для вас все-таки выгоднее, нежели рисковать сотнями, а быть может — кто будет так
смел, чтобы прозреть в будущее! — и потерей всего вашего состояния!
Десятки лет проходили в этом однообразии, и никто не
замечал, что это однообразие, никто не жаловался ни на пресыщение, ни на головную боль! В баню, конечно, ходили и прежде, но не для вытрезвления, а для того, чтобы испытать, какой вкус имеет вино, когда его пьет человек совершенно нагой и окруженный целым облаком горячего пара.
Свои я записывал в отдельную желтую тетрадку, и их набралось уже до трех
десятков. Вероятно,
заметив наше взаимное влечение, Григорьевы стали поговаривать, как бы было хорошо, если бы, отойдя к Новому году от Погодина, я упросил отца
поместить меня в их доме вместе с Аполлоном, причем они согласились бы на самое умеренное вознаграждение.
Справившись с этим делом, Катерина Львовна уж совсем разошлась. То она была баба неробкого
десятка, а тут и нельзя было разгадать, что такое она себе задумала; ходит козырем, всем по дому распоряжается, а Сергея так от себя и не отпускает. Задивились было этому по двору, да Катерина Львовна всякого сумела найти своей щедрой рукой, и все это дивованье вдруг сразу прошло. «Зашла, — смекали, — у хозяйки с Сергеем алигория, да и только. — Ее,
мол, это дело, ее и ответ будет».
— Послушай, Варюха, а Варюха… слушай, чт́о я тебе скажу, — твердил мужик, силясь приподнять ее, — не убивайся так-то, наше дело еще не пропащее, вот ономнясь встретился мне Федотов из Выселок, сказывал… сулил, что, коли,
мол, хошь, Антон, я тебя возьму в работники… пять
десятков в год, вишь, дает… не убивайся, пойду в работники, отпрошусь на оброк…
Я не знаю этой пиесы: ее играли на театре с посредственным успехом, и она никогда не была напечатана; но впоследствии я слышал от князя Шаховского, что он был приятно изумлен, когда между
десятками бездарных произведений попалась ему в руки эта небольшая комедия, в которой он
заметил много живости и неподдельной веселости.
Незапертая дверь, сорванная с клямки, распахнулась, оглушительно хлопнув о стену, и в яркий просвет, образованный ею, ворвалась черная кричащая толпа. С исковерканными злобою лицами, давя и толкая друг друга и сами не
замечая этого, в хату стремительно ввергались, теснимые сзади,
десятки потерявших рассудок людей. Растрепанные, волосатые, озверелые лица нагромоздились снаружи по окнам, загородив собою золотые пыльные столбы света и затемнив комнату.
И никто из губернаторской прислуги — ни швейцар, ни другие — не
заметили подозрительного субъекта, хотя он
десятки раз прошел мимо парадного; а ночью один из агентов для опыта подергал дверь, и она оказалась незапертой, так что он походил по швейцарской, для доказательства сделал царапину на стене и незамеченный ушел.
— Дай бог, конечно, — говорю, — этакого счастья всякому, но только вот видите ли, Дмитрий Никитич, что я в жизнь мою наблюдал: вас, охотников жениться на богатых невестах,
смело можно считать тысячами, а богатых невест
десятками, так на всех, пожалуй, и недостанет.
— Так он и послушал тебя! — вскрикнула Аркадия. — Еще
смеешь ты своего игумна Егоркой да рабом своим обзывать!.. Барин!.. Барин!.. Какой ты барин!.. Из тех, что по два
десятка на одной кобыленке ездят.
— А затем ураган перенесет на такую скалу семена и цветочную пыль с ближайшего материка или острова и, смотришь, через
десяток лет островок покроется зеленью! — добавил старый штурман. — Однако мне пора дело кончать… Вот в полдень узнаем, сколько течением отнесло нас к осту, —
заметил Степан Ильич и, несмотря на свои почтенные годы — он говорил, что ему пятьдесят пять, но, кажется, чуть-чуть убавлял — сбежал с мостика с легкостью молодого мичмана.
— И того не будет, матушка,
десятка не наберется, —
заметил Марко Данилыч.
— Ежели три-четыре дубочка да десяток-другой осиннику срубят, беда еще невелика, —
заметила Марья Ивановна. — Опять же лес у меня не без призору.
Maman, видевшая на своему веку не один
десяток поколений институток, не утерпела: с едва заметной улыбкой презрения она
заметила, что такой лентяйки, как Ренн, ей не встречалось до сих пор. Батюшка, добрый и сердечный, никогда ни на что не сердившийся, неодобрительно покачал головою, когда Ренн объявила экзаменующим, что Ной был сын Моисея и провел три дня и три ночи во чреве кита. Отец Дмитрий, чужой священник с академическим знаком, насмешливо усмехался себе в бороду.
Я сидела как к смерти приговоренная и, к ужасу моему,
замечала, что экзаменуемые воспитанницы вытягивали билеты из первого
десятка. Значит, для меня из этого
десятка уже не останется!
Могла ли я не простить их, когда кругом улыбались детские дружеские личики, когда четыре
десятка рук потянулись ко мне с пожатием и столько же детских ротиков — с сердечным, дружеским поцелуем. Я засмеялась тихо и радостно, быстро схватила
мел и подписала внизу такими же крупными каракулями...
Он смотрел в окно, как по туманному небу тянулся дым из фабричных труб, и думал: везде кругом — заводы, фабрики, мастерские без числа, в них работают
десятки тысяч людей; и все эти люди живут лишь одною мыслью, одною целью — побольше заработать себе, и нет им заботы до всех, кто кругом; робкие и алчные, не способные ни на какое смелое дело, они вот так же, как сейчас вокруг него, будут шутить и смеяться, не желая
замечать творящихся вокруг обид и несправедливостей.
— В твоих руках не
десятки, а сотни тысяч! Для себя можно перехватить, а товарища спасти — нельзя. Эх, брат Теркин! Понимаю я тебя, вижу насквозь. Хочешь придавить нашего брата: пусть,
мол, допрежь передо мной попрыгает, а мы поломаемся! У разночинца поваляйся в ногах! Понимаю!..
И я
смело пустился в путь один, без всякого компаньона, с одними только сведениями из печатного гида и несколькими
десятками фраз из"разговоров"на железной дороге, таможне, в ресторанах и гостиницах.
Умерший смертью мученика под палками жестоких исполнителей воли изверга-Малюты староста Плотницкого конца Великого Новгорода Афанасий Афанасьевич Горбачев, по народному прозвищу Горбач, принадлежал, как мы уже имели случай
заметить, к числу именитых и уважаемых граждан города, и чуть не второй
десяток лет служил старостою.
Надо
заметить, что Петухов уже
десятки лет со страстью предавался уженью рыбы и ему были известны не только все рыболовы-крестьяне подмосковных деревень, но круг его знакомств с ними расширялся вплоть до Поволжья, и он по временам, летом, пропадал из Москвы по неделям, корреспондируя из посещаемых им городов и деревень, и предаваясь своей страсти к удочке.
— Ого… — проговорил Неелов, принимаясь изящно и, непринужденно
метать карты. —
Десятка — туз, осмерка — валет, тройка — семерка, дама… бита… Ну, вам огорчаться этим, Данила Иванович, нечего. Никакой даме против вас долго не устоять… Ставьте еще.
От него, разумеется, ничего не добьешься. Такое состроит лицо! Я уж
десяток раз
замечала, что никогда не разберешь: дурачится ли он или правду говорит?
Надо
заметить, что решимость стоила Павлу Кирилловичу не дешево — она стоила ему в
десяток начатых и разорванных в клочки писем к всесильному графу. Наконец, одно из писем удовлетворило его.
Дневник не объясняет, чего именно «сконфузился» владыка, «
заметив десятка три прихожан», — показалось ли ему, что три
десятка людей мало для его приезда и «иллюминации», в которую «превратился» по этому случаю храм; или ему уже до такой степени надоели сбегавшиеся ему навстречу люди, что один их вид приводил его в смущение?
И здесь, к стыду моему, началось то дикое, сверхъестественное, чему я не могу и не
смею найти оправдания. Забывая, что жизнь прожита, что мы старики, что все погибло, развеяно временем, как пыль, и вернуться не может никогда; забывая, что я сед, что горбится моя спина, что голос страсти звучит дико из старческого рта, — я разразился неистовыми жалобами и упреками. Внезапно помолодев на
десятки лет, мы оба закружились в бешеном потоке любви, ревности и страсти.
— Ах, мой друг! — сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не
замечал в нем. — Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой
десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. — Он заплакал.
И пошла кудахтать… Так весь базар и грохнул. Рассмеялся Федька, русой башкой тряхнул, через королевича объяснил: и без речи,
мол, обойдусь, не привыкать стать. Королевское семейство да весь народ вызволил, — на королевскую
десятку с товарищами выпью… А баба эта пусть мою разговорную порцию себе берет… Авось не лопнет.
«Войдя в церковь не прямыми дверями, а прейдя инуде через пономарню, его преосвященство „несколько сконфузился“,
заметив в храме
десятка три прихожан, и приложился к иконе Божией матери».
Проезжая мимо пруда, на котором всегда
десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей
заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал по середине пруда.
Долохов серьезно стал
метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти…
Десятка была дана.